|
Накануне
концерта в Горбушке солист "Текилы " Евгений Фёдоров -
о покупке вокзала
в
Финляндии, о съёмках в роли комиссара в фильме
Сокурова, о сочинении полифонической
музыки для
«Короля Лира» и о том, что песню «Гномская»
он написал под влиянием Грига.
Таксист
становится невыносим на второй минуте. Гундит про юбилей, реставрацию,
подъём культуры и
с гордостью сообщает, что в городе
– два президента и один всамделешный канцлер; будто это не мы
битый час стоим в пробке на Каменноостровском, а канцлер
с президентами. Странный повод для гордости – центр
перекрыли. Такой надутый, подобострастный, провинциальный – город
любить невозможно. Но в городе ещё есть Лиговский,
есть уклееный афишами двор-колодец с клубом в подвале
и
человек, который, несмотря на пробки, неумолимо к этому двору приближается.
Человек извещает о
себе грохотом на лестнице, раздаётся
полуизвинительное курлыканье охранника, и на пороге Fish
Fabrique,
опекаемый директором клуба Пашей («Ну-что-тебе-вечно-надо-прицепиться?
Ну-что-он-тебе?»),
появляется Евгений Фёдоров.
Лик
его прекрасен. На Фёдорове сдвинутый набекрень берет, глаза горят,
поступь уверенна – ноги ведут
Фёдорова в бар, под
вывеску «Тюлени едят только рыбу». Выслушав дорогой
директорскую отповедь,
Фёдоров реагирует единственным
возможным образом – интеллигентно рычит: «А чё он?»
- после чего,
игнорируя надпись «Бар закрыт»,
берёт свои 50.
Фёдоров
едет с показа сокуровского «Русского ковчега», снятого
одним куском в Эрмитаже. У идеолога
TequilaJaZZZ
в «Ковчеге» была роль – надо было накинуть кожаную тужурку
и заседать в одном из
залов, изображая большевистского
комиссара. Прозаседал полдня, но в фильм не попал: «Не влезло.
Когда фильм заканчивается, там и так титры идут
минут десять». Рассказывая всё это, Фёдоров не
перестаёт
пожимать руки, тянущиеся к нему со всех сторон, - это титры к его
собственному фильму,
который, ежели «»Текила
в городе, в Fish Fabrique показывают через день.
-
Группа, - сообщает Фёдоров, отздоровавшись, - на грани десятилетия,
но если нам и придёт в голову
его отмечать, будем
делать это здесь, «Фишке», с которой мы ровесники, малыми
силами и с малым
количеством людей. А не в «Горбушке»
- я не понимаю, почему все так возбудились из-за этого
концерта.
Единственное, что в нём хорошо: позовём команды, с которыми мы начинали
– «Маркшейдер
Кунст» и «Spitfire»,
- и сыграем некоторые песни вместе. «Пиратскую»,
например. Это единственные
группы, которые ездят
по миру столько же, сколько мы, если не больше.
Фёдоров
угощает Kamel Red из красно-оранжевой пачки – такой Kamel, через
«К», с первоначальным
дизайном, говорит,
только в Америке, бывает. Куплен лидером «Текилы» в
Нью-Йорке. За последние
полгода TequilaJaZZZ успела
проехать с туром по Финляндии, Штатам, Германии. Послезавтра – в
Рекьявик.
-
Мы, - вещает Фёдоров, - собрались записывать песню «Двойники»,
которая на альбоме «Выше Осени»,
с Ким
из Sonic Youth, но она испугалась: я, говорит, так не спою. Хотели
уже ехать в Америку, чтобы
вместе писать, а тут
вклинилась Олимпиада, и визы не открывали никому. Тем более нам,
таким
подозрительным. А сейчас мне вообще перекрыли
кислород, потому что я выступал за Линдермана,
подписал
письмо, чтобы его не сажали в тюрьму. Как он за Лимонова на себя
это воззвание взял, тут же
у него в Риге обнаружился
и склад гексогена, и автоматов с пулемётами трындец какое количество.
Было
нас два человека из музыкантов, подписавшихся:
я и Шнуров. Шнура уже не пустили в Эстонию. Теперь
моя
очередь. Фёдорова опять хлопают по плечу.
-
Яа-ари! – прерывает тираду подписант. – Вид-диш-шь, диктофо-он работает.
Инт-тервью-ю-ю у мен-ня. - Несколько слов по-фински
для вашего интервью. – Яари наклоняется к диктофону и интеллигентным
баритоном сообщает: - Perkele, vittu, saatana!
(«Чёрт дя дери, твою мать!» - фин.). Продолжайте,
пожалуйста.
-
Это финский режиссёр, наш друг, - поясняет Фёдоров и заговорщически
добавляет: - Вот у Каурисмяки
очень серьёзные связи
образовались, наверное, уже в правительстве, - в самом центре Хельсинки
бар
держит. Мы скоро уедем в Финляндию. Страна
близкая, учитывая наш культурный контекст, четыре часа
на
автомобиле…Подожди, мы это интервью для Москвы или для Финляндии
делаем? Для Москвы? Нет, не
уверен, что для Москвы
можно всё раскрывать, - Фёдоров поднимает указательный палец. –
Но имеются
способы! Петербург ведь город не Российский
– при России. И Финляндия – не заграница. Там деревни
пустеют:
баб нет, рожать не от кого и некому. Все модные люди в Хельсинки
покупают школы или
вокзалы где-нибудь в Лапландии.
Снимают рельсы и живут там. Вот тысячу лет поезд не ходил через
эту
деревню, а вокзал есть. Мы подыскиваем варианты.
Перевезём туда студию и будем заниматься своими
делами.
Группа, семьи…
У
Фёдорова звонит мобильный. Фёдоров вытягивается в струнку.- Что,
мне надо купить этот фильтр?
Лен, я попробую, но
не обещаю: завтра репетиция в «Паре», потом встреча
с продюсером картины –
где-то рядом с нами, с Петроградской…
Да, сейчас в «Фишке», буду пьянствовать. Пьян-ство-вать!
Ну
конечно, куда я денусь? Давай, Гаврику привет!
-
Встреча важная: Дима Месхиев снял «Особенности национальности
политики» - ну, с теми же актёрами,
что в
предыдущих «Особенностях», - объясняет Фёдоров, - и
ушёл из проекта, а сейчас работа
возобновилась.
Я никогда не писал музыку для комедии. Но там можно развлечься.
Режиссёр через
минуту не поминает Достоевского.
Прости, я тебя предупреждал, что буду пьян.
К
Фёдорову подсаживается человек при галстуке и проникновенно говорит:
«Женя! Сегодня день
хирурга». Фёдоров
берёт ещё 50 и начинает размышлять об искусстве:
-
Когда мы подходим к аранжировкам, мы пользуемся образами. Недаром
у нас песни называются
«Гномская»,
«Пиратская». Вот почему «Бей барабан» -
на самом деле «Гномская»? Я прихожу на
репетицию
и говорю: играем, как у Грига в «Пещере горного короля»,
как гномы идут по шахте. – Ладони
Фёдорова осторожно
идут по столу. – «Пиратская», - Фёдоров хлопает в ладоши,
- тоже была с чем-то
увязана. Я всегда ставлю задачу:
играть состояние. Это не музыкальная задача – актёрская. Мы как
бы
кино озвучиваем. Музыка так и должна делаться,
только так её делают единицы. Возникла масса людей,
которые
пишут песни по канонам «Нашего Радио» - уже целый стиль
образовался!
- Слушай, - пытаюсь предотвратить
бурю, - «Наше Радио» сегодня не пинает только ленивый.
Эффект
получается прямо противоположный.
-
Мы, - стучит Фёдоров по столу, первые начали. Мне абсолютно по хуй,
что на «Нашем Радио» подумают
о моей
новой пластинке. Мне гораздо важнее, есть ли сейчас водка в баре.
Я предупреждал, что я буду
пьяный.
Водка
есть. Помятый человек за соседним столом наконец не выдерживает
и, развернувшись к нам,
судорожно начинает Фёдорову
Фёдорова хвалить:- Женя, мы тогда зашли в конце концерта, когда
вокруг
сцены вся эта хуйня, а тут вы, а тут мы,
и потом ещё вот так – ты не представляешь. Женя, как это всё
было!
Фёдоров
слушает, развернувшись влево, рука его продолжает с кем-то здороваться
справа, сама по себе,
наконец он возвращается, молчит
с полминуты и задумчиво сообщает:- Вот «Короля Лира»
делаем в
Сатире с Романом Смирновым – ну с которым
ещё в Театре на Литейном работали. Там не будет ни
одного
инструментального трека. Лишнее это. Только вокальные партии. Только
хоры. Я сижу дома и пою
хоры: полифонические вещи
– насколько хватит моего компьютера. На 48 партий минимум. А-а-а-а!
Бэ-э-э-э! Вэ-э-э-э! Звучит пафосно, выглядит
прозаично.
Фёдоров
набирает воздуха и поёт в полный голос. Кто-то хлопает. Канцлер
с президентами всё
пропустили. Им же хуже.
|
